Амедео Модилиани

Амедео Модилиани "Автопортрет"

    Даже тогда, при жизни художника отделить правду от вымысла о его жизни было сложно. Можем ли мы сделать это сейчас?

    По одним легендам он был человеком весьма образованным. Знал и любил поэзию. Декламировал наизусть огромное количество стихов, знал несколько языков. По другим, он был грубым и невоздержанным пьяницей и дебоширом, бродяжкой и любителем красивых женщин. В общем, его можно описать перефразированными стихами Высоцкого: он мог одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря.

    По словам Анны Ахматовой, единственно заслуживающим серьезного внимания и глубокого уважения Модилиани было искусство Древнего Египта. Все остальное было недостойно его внимания.

    Он мечтал заниматься скульптурой, вдохновляясь скульптурами Бранкузи. Но не имея материальной возможности на покупку камня, вследствие своего скудного существования, писал портреты и обнаженных женщин.

    И в портретах, и в изображениях ню, он стремился к классической ясности. Они пронизаны трепетной чувственностью и математически выверены. Модилиани намеренно ограничивает разнообразие поз и композиций, концентрируясь на передаче глубины психологического состояния своих героев.

Закономерности развития искусства от импрессионизма до наших дней:

(см. посты)

__________________________________________________________________________________

Искусство XX века;   О течениях и направлениях;   Клод Моне   Забытые импрессионисты;   Эдгар Дега;   Камиль Писсарро;   Огюст Пьер Ренуар;   Альфред Сислей;   Поль Сезанн;   Поль Гоген;   Винсент Ван Гог;   Пуантилизм;   Анри Матисс;   Рауль ДЮФИ, Морис де ВЛАМНИК, Кес ван ДОНГЕН, Андре ДЕРЕН;   Пьер Боннар, Эдуар Войар, Морис Дени;   Модерн;   Эпохе — свое искусство, искусству — своя свобода;   Гюстав Климт.;   Эгон Шиле;   Оскар Кокошка;   Леон Бакст; Михаил Врубель;   А. Головин, В. Борисов-Мусатов;   О модерне и детерминированности;   Экспрессионизм;   Эдвард Мунк;   Жорж Руо;   "Мост";   Эрнст Людвиг Кирхнер; Эрих Хеккель;  Карл Шмидт-Ротлуф;  Эмиль Нольде; Макс Пекштейн; PS: о выставке «Дегенеративное искусство» и невежестве; "Авиньонские девицы"; Кубизм. Сезанновский период;   Кубизм. Аналитический и синтетическийпериоды; Жорж Брак (кубизм) ; Пикассо (кубизм);   Фернан Леже; Хуан Грис; Альбер Глез;  Орфизм;Робер Делоне; Механический балет;; Франтишек Купка История   История "Бродячей собаки" I  История "Бродячей собаки" II   История "Бродячей собаки" III;  История "Бродячей собаки" IV; После кубизма;

___________________________________________________________________________

 (продолжение следует

После кубизма

Константин Бранкузи "Поцелуй" 1907 г., камень

    Очевидно,  что вслед за постами о кубизме,  должны появиться посты о русском авангарде. Имена великих художников, продолживших развитие идей кубизма и одновременно  трансформировавших его. К сожалению, человечество бродит какими-то зигзагами, вместо того, чтобы выбрать прямые, линейные маршруты.  Поэтому в том самом месте, где искусство вплотную подошло к логике, к геометрическому построению пространства. Когда художники фактически построились в шеренгу, чтобы двигаться вперед, отвоевывать территории нового искусства, появились те, кто шагает не в ногу. Сознательно сбивая наладившийся четкий ритм чеканной поступи кубизма.

Амедео Модилиани "Портрет Хаима Сутина"

    Объединим этих художников в группу, для простоты рассмотрения, осознавая, что формально такой группы не было, хотя в реальности вроде как была. Эти художники встречались, дружили, учились друг у друга. Все это было. Но группы с выработанной коллективной идеологией, как в кубизме,  не было.  Каждый из них отстаивал свою частную художническую идеологию и метод.

Хаим Сутин

    Надо признать, что у них это получилось. Их имена может менее популярны,  чем Пикассо, но их значимость не меньше.

Александр Архипенко "Женщина причёсывающая волосы" 1914 г. бронза

Закономерности развития искусства от импрессионизма до наших дней:

(см. посты)

__________________________________________________________________________________

Искусство XX века;   О течениях и направлениях;   Клод Моне   Забытые импрессионисты;   Эдгар Дега;   Камиль Писсарро;   Огюст Пьер Ренуар;   Альфред Сислей;   Поль Сезанн;   Поль Гоген;   Винсент Ван Гог;   Пуантилизм;   Анри Матисс;   Рауль ДЮФИ, Морис де ВЛАМНИК, Кес ван ДОНГЕН, Андре ДЕРЕН;   Пьер Боннар, Эдуар Войар, Морис Дени;   Модерн;   Эпохе — свое искусство, искусству — своя свобода;   Гюстав Климт.;   Эгон Шиле;   Оскар Кокошка;   Леон Бакст; Михаил Врубель;   А. Головин, В. Борисов-Мусатов;   О модерне и детерминированности;   Экспрессионизм;   Эдвард Мунк;   Жорж Руо;   "Мост";   Эрнст Людвиг Кирхнер; Эрих Хеккель;  Карл Шмидт-Ротлуф;  Эмиль Нольде; Макс Пекштейн; PS: о выставке «Дегенеративное искусство» и невежестве; "Авиньонские девицы"; Кубизм. Сезанновский период;   Кубизм. Аналитический и синтетическийпериоды; Жорж Брак (кубизм) ; Пикассо (кубизм);   Фернан Леже; Хуан Грис; Альбер Глез;  Орфизм;Робер Делоне; Механический балет;; Франтишек Купка История   История "Бродячей собаки" I  История "Бродячей собаки" II   История "Бродячей собаки" III;  История "Бродячей собаки" IV;

___________________________________________________________________________

 (продолжение следует

История "Бродячей собаки" - IV

Наталия Гуревич

История "Бродячей собаки". Золотая тусовка Серебряного века. Часть IV

«Собачники» и «фармацевты»

     Любая тусовка прежде всего отмежевывается от «всех остальных», подчеркивая свою уникальность, особенность и непохожесть. На первом же заседании отцов-учредителей «Бродячей собаки» было объявлено: «наглухо не пускать фармацевтов, дрогистов, Цензора, Регинина и Брешко-Брешковского, а также второй сорт поэтов и художников». И только следующим пунктом — «у «Собаки» есть своя точка зрения на жизнь, на мир, на искусство».   Таким образом, вся публика делилась на две части: первосортные артисты и, с другой стороны, как бы сказали современные неформалы, «цивилы». Тогдашних цивилов фармацевтами обозначил художник Сапунов (тот самый, который так нелепо утонул через полгода после открытия кабаре). Дрогистами (а «дрогист» - это от французского слова, торговец аптечным товаром) Сапунов называл дантистов и судебных приставов, которых ненавидел как класс до кровомщения. Но вообще «фармацевтами» стали звать «чистую» публику; ту, которая приходит во фраках и манишках, укладывает локоны строго по моде, пахнет парикмахерским одеколоном, ходит ежедневно на службу, живет размеренно, чинно, держит горничных и... оплачивает счета завсегдатаев.

     Практически сразу главный распорядитель «Собаки» Борис Пронин столкнулся с проблемой: у артистичных завсегдатаев было полно ярких талантов, а вот денег не было. И хотя, согласно Уставу Общества Интимного театра (а «Бродячая собака» устраивалась как клуб этого общества), «все члены общества работают бесплатно на благо общества. Ни один член общества не имеет права получать ни одной копейки за свою работу из средств общества», - деньги все-таки были нужны: на холсты, на цветы, на костюмы, посуду, наконец, на еду и выпивку. Поэтому уже вскоре после открытия клуба-кабаре туда стали пускать «фармацевтов». За вход драли с них немилосердно — цена билетов доходила до 25 рублей. Кроме того, Пронин лично давал указание буфетчику, чтобы все, что съедали и выпивали «собачники» вписывали в счета «фармацевтов». Еще и издевались, демонстрируя презрение, пугая богемными нравами, затевая скандалы. Пронин однажды напал на одного «фармацевта»-адвоката, да так, что дело кончилось вызовом. Ситуацию уладил гениальный пропойца Цыбульский. При полном параде отправился он ранним утречком к тому адвокату (имевшему, между прочим, репутацию бретера) — в качестве секунданта. А через час телефонирует бледному Пронину: «Приезжай, хозяин — отличный парень, и коньяк у него отменный!».

     Кстати, о дуэлях. «Собачники» вообще были народ горячий. Даже тихоня Велимир Хлебников, бывший завсегдатаем «Бродячей собаки» в сезон 1913/1914, участвовал в несостоявшейся дуэли с Мандельштамом, который после одного неосторожного замечания Хлебникова вскочил и заявил: «Я как еврей и русский поэт, считаю себя оскорбленным и вас вызываю…». Секундантам — юному Виктору Шкловскому и Павлу Филонову (тому самому художнику) — удалось примирить поэтов. Они потом долго оставались друзьями, и Мандельштам, сам не от мира сего, было дело, пытался помочь Хлебникову получить комнату в Петербурге.

     Однако чаще всего дуэли у «собачников» проходили словесные. Скажем, прочтет Рюрик Ивнев свои стихи:

На станции выхожу из вагона

И лорнирую неизвестную местность,

И со мною всегдашняя бонна -

Будущая известность.

     И тут же Маяковский поднимется на эстраду с ответным экспромтом:

Кружева и остатки грима

Будут смыты потоком ливней,

А известность проходит мимо,

Потому что я только Ивнев.

     Или предложит Гумилев Борису Садовскому: давайте продолжать наизусть любое место из Пушкина; кто не сможет — тот проиграл. Но за стенами подвала занимается утро, и сил дуэлянтам уже хватает только на то, чтобы только выбрать секундантов...

     Да, стихи лились рекой в «Бродячей собаке». Были тематические вечера, посвященные конкретным авторам или течению. Однажды на «вечере футуристов» побывал Максим Горький, который, послушав, задумчиво сказал: «В них что-то есть...» - и фразу растиражировали по газетам. Памятен вечер 8 ноября 1913 года, когда чествовали   Константина Бальмонта — дело тогда кончилось громким, длинным скандалом. Чествовали и других — Поля Фора, Николая Гумилева; чествовали, впрочем, и художников, и актеров, и танцовщиков; и по одиночке, и купно. Но без стихов не обходилось ни вечера. Маяковский — тот, например, готов был декламировать в любое время. Однажды, вспоминала Ахматова, он вылез читать стихи в разгар ужина, под звон посуды и приборов. Подошел Мандельштам и сказал тихонько: «Маяковский, перестаньте читать стихи. Вы не румынский оркестр».

     Поэзия была главной частью «собачников», и «Собака» была частью их поэзии. Был случай, Пронин устроил «выездной» вечер. Очень скоро «собачников» потянуло «домой», и они (человек 20-30) сбежали из большого, наверняка помпезного, зала в свой подвал. Заняли привычные места, затеяли привычные разговоры. Ахматову, беседовавшую с кем-то на эстраде, кто-то попросил прочесть стихи; не меняя позы она что-то прочла и вернулась в беседу. Мандельштам увидел, впечатлился и написал:

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль.

Зловещий голос - горький хмель -

Души расковывает недра:

Так - негодующая Федра -

Стояла некогда Рашель.

     Впрочем, не всегда он был так романтично настроен. Как-то завсегдатаи наблюдали его в «Бродячей собаке» на рассвете курсирующим меж столиков и монотонно повторяющим:

не унывай

садись в трамвай

такой пустой

такой восьмой...

     Рассвет часто заставал «собачников» в их подвале. Владимир Пяст, символист на всю жизнь, вспоминал:

     Мы же, благодаря «Собаке», совсем стали ночными. Я хотя попадал почти ежедневно часам к половине второго, к двум, на службу, — и успевал там поперевести из Тирсо де Молина либо ответить своим сослуживцам на несколько вопросов из выдуманной мною, якобы основанной Курбатовым, науки “Петербургология”, тогда как сидевший за соседним столом А. Е. Кудрявцев спешно готовил “Иностранное обозрение”для “Летописи”, журнала Максима Горького, — но, вернувшись в шестом часу домой, после обеда погружался в сон, чтобы встать иной раз как раз к тому времени, когда пора было собираться в «Собаку».

     Все интересное случалось за полночь и под утро. Иногда можно было услышать даже, как Хлебников читает свои стихи. Читал он редко, ибо был застенчив. Даже если брался декламировать, то прочитав строк десять бросал, говоря: «Ну и так далее». К тому же голос его был очень тих. Но как минимум один раз он прочел-таки свое произведение целиком; это был «Кузнечик»:

Крылышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много трав и вер.

«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.

О, лебедиво!

О, озари!

     По воспоминаниям Романа Якобсона, «он прочел «Кузнечика», совсем тихо, и в то же время очень слышно».

     Его многие любили. Маяковский, например, очень любил. Говорил, что Хлебников — настоящий поэт. Возил к нему среди ночи знакомых девушек — наверное, чтобы произвести впечатление своим знакомством с «настоящим поэтом». Во всяком случае Софью «Сонку» Шамардину однажды возил. Разбуженный Хлебников «покорно и долго» читал стихи.

     Однажды в «Собаке» к нему подошла дама и спросила: «Виктор Владимирович, говорят про вас разное — одни, что вы гений, а другие, что безумец. Что же правда?». «Полагаю, ни то, ни другое», - ответил Хлебников и посерьезнев лицом старательно надписал протянутую ему брошюру его стихов: «Не знаю кому, не знаю для чего».

     Незадолго до своей смертельной болезни в 1922 году Хлебников написал:

     Я умер и засмеялся. Просто большое стало малым, малое большим. Просто во всех членах уравнения бытия знак «да» заменился на знак «нет». Таинственная нить уводила меня в мир бытия, и я узнавал вселенную внутри моего кровяного шарика. Я узнавал главное ядро своей мысли как величественное небо, в котором я нахожусь... И я понял, что всё остальное по-старому, но только я смотрю на мир против течения.

Он умер в 37 лет.

     В отличие от многих других «собачников», у Хлебникова никогда ничего не было — ютился по углам, нередко по знакомым, носил с собой мешок, куда складывал записи. Когда просили почитать, вытаскивал из мешка первый попавшийся листок и читал. Вечное безденежье. Другое дело — Михаил Кузмин или Николай Евреинов, или отец-оформитель   Судейкин, или Борис Садовской, который, по собственному признанию, в то время «был признанный писатель с безукоризненным именем»: «Все редакции передо мной открылись. Я зарабатывал много». Садовскому, как подавляющему большинству «собачников», пришлось на себе испытать переменчивость судьбы. Всего через четыре года, в 1917, его разбил паралич и после 1922 года он больше не издавался, хотя и дотянул каким-то чудом до 1952 и даже поучаствовал в монархическом заговоре против Советской власти в 1940-х.

     Нищета подстерегала и томного сатира Михаила Кузмина, властителя дум, воплощение поэтической аморальности. Юный Георгий Иванов (которому в пору «Собаки» было около 20 лет), во всяком случае, был впечатлен и в подражание Кузмину даже представлялся «таким».   Приходящим в гости барышням показывал флакон с одеколоном, делал загадочное лицо и говорил, что это Михаила Кузмина одеколон. А в «Собаке» при случае разыгрывал томность, и если вдруг кто-то ради знакомства и из уважения к поэтическому таланту предлагал угостить его бокальчиком, Иванов с высокомерием отвечал: «Да, мерси; но я пью только шампанское». Хотя в другое время не брезговал допивать остатки из бутылок после того, как посетители расходились. Георгий Иванов, «Жорж опасный», как звали его другие «собачники» за неистребимую любовь к сплетням, умер также в большой нужде в ниццеанском доме престарелых (в 1958), и над могилой его верная жена Ирина Одинцова установила крест из связанных веревкой прутиков.

     Особенно отвратительная нищета настигла поэта Александра Тинякова, бывшего некогда протеже Бориса Садовского. Талант Тинякова был отягчен алкоголизмом уже в «собачью» эпоху. Но в отличие от Николая Цыбульского, гениального фортепьянного импровизатора и тоже запойного пьяницы, Тиняков во хмелю был буен, бросался на «фармацевтов», да и на своих, и неоднократно был выставляем из «Собаки». В 1920-х Зощенко встретил его на улице:

Он был грязен, пьян, оборван. Космы седых волос торчали из-под шляпы. На его груди висела картонка с надписью: "Подайте бывшему поэту".

     Хватая за руки прохожих и грубо бранясь, Т. требовал денег.

     Но тогда, в бытность «собачником», Тиняков — собеседник Блока, его высоко ценит Ремизов, Владимир Юнгер считает его русским Верленом... Да и Зощенко, шокированный состоянием Тинякова и содержанием его стихов, отмечает, что стихи «прежде всего были талантливы».

Пышны юбки, алы губки,

Лихо тренькает рояль…

Проституточки-голубки,

Ничего для вас не жаль…

Я – писатель, старый идол,

Тридцать дней в углу сидел,

Но аванс издатель выдал –

Я к вам вихрем прилетел.

Я писал трактат о Будде,

Про Тибет и про Китай,

Но девчонок милых груди

Слаще, чем буддийский рай.

Завтра снова я засяду

За тяжелый милый труд, –

Пусть же нынче до упаду

Девки пляшут и поют.

Кто назвал разгул пороком?

Думать надо, что – дурак!

Пойте, девки, песни хором,

Пейте, ангелы, коньяк!

Все на месте, все за делом

И покуда мы здоровы,

Будем бойко торговать!

А коль к нам ханжи суровы,

Нам на это наплевать!

     Да, если говорить о главном тусовочном признаке (цинизм у панков, пацифизм у хиппи, слезливость у эмо), то для «собачников» это был артистический талант. Они все были талантливыми.

     Но все-таки нужны были деньги. Один «собачник» - Василий Каменский, редактор «Первого журнала русских футуристов» и сам поэт, - так описывает хлопоты Пронина:

     -  Дайте номер такой-то - говорит Пронин. - Маришка, ты? Давай привези! Две дюжины ножей и вилок. Сегодня футуристы! Скорей. Что за черт! Маришка, ты? Нет? А кто? Анна Ивановна? Кто вы такая? Ну, все равно. Есть у вас, Анна Ивановна, ножи и вилки? Давайте, везите в „Бродячую собаку“. Сегодня - футуристы! Что? Ничего не понимаете? Не надо. До свиданья, Анна Ивановна. Дайте номер… - говорит Пронин. - Кто? Валентина Ходасевич?   Прекрасная женщина, приезжайте с супругом Андреем Романычем в „Собаку“ к футуристам.      Да. Будут: Григорьевы, Судейкины, Цибульские, Прокофьевы, Шаляпины и вообще масса Бурлюков. До свидания. Дайте номер….

     Тонкий ручеек «фармацевтов» через полгода после открытия кабаре становится шире.   Ужасно ведь интересно наблюдать артистическую богему в ее, так сказать, естественной среде. И хотя от стихов Маяковского дамы в буквальном смысле падают в обморок, «фармацевты» все равно валом валят в «Бродячую собаку», только пустите. К 1914 году выручка выросла так, что Пронин начал подумывать о расширении бизнеса. Хотел сделать что-то впридачу к «Собаке», а ее саму вернуть в состояние интимного клуба: многие «собачники» покинули подвал именно из-за наплыва «фармацевтов». Но впрочем, для многих других «фармацевты» были как необходимый стимул для продолжения той непрерывной комедии дель арте, которая ежеминутно разыгрывалась в «Бродячей собаке» всеми и каждым.

5 февраля 2014 г.

Закономерности развития искусства от импрессионизма до наших дней:

(см. посты)

__________________________________________________________________________________

Искусство XX века;   О течениях и направлениях;   Клод Моне   Забытые импрессионисты;   Эдгар Дега;   Камиль Писсарро;   Огюст Пьер Ренуар;   Альфред Сислей;   Поль Сезанн;   Поль Гоген;   Винсент Ван Гог;   Пуантилизм;   Анри Матисс;   Рауль ДЮФИ, Морис де ВЛАМНИК, Кес ван ДОНГЕН, Андре ДЕРЕН;   Пьер Боннар, Эдуар Войар, Морис Дени;   Модерн;   Эпохе — свое искусство, искусству — своя свобода;   Гюстав Климт.;   Эгон Шиле;   Оскар Кокошка;   Леон Бакст; Михаил Врубель;   А. Головин, В. Борисов-Мусатов;   О модерне и детерминированности;   Экспрессионизм;   Эдвард Мунк;   Жорж Руо;   "Мост";   Эрнст Людвиг Кирхнер; Эрих Хеккель;  Карл Шмидт-Ротлуф;  Эмиль Нольде; Макс Пекштейн; PS: о выставке «Дегенеративное искусство» и невежестве; "Авиньонские девицы"; Кубизм. Сезанновский период;   Кубизм. Аналитический и синтетическийпериоды; Жорж Брак (кубизм) ; Пикассо (кубизм);   Фернан Леже; Хуан Грис; Альбер Глез;  Орфизм;Робер Делоне; Механический балет;; Франтишек Купка История   История "Бродячей собаки" I  История "Бродячей собаки" II   История "Бродячей собаки" III;;; ;  ;; ;   ;  $ История "Бродячей собаки" I ;; ;   

___________________________________________________________________________

 (продолжение следует

История "Бродячей собаки" III

Наталия Гуревич

История "Бродячей собаки". Золотая тусовка Серебряного века. Часть III

Блудницы из "Бродячей собаки"

    Чего греха таить, когда Ахматова писала "Все мы бражники здесь, блудницы...", она слова эти употребляла вовсе не в переносном смысле. Нравы завсегдатаев "Бродячей собаки" не были благопристойными. Но возможно, что и Борис Пронин ("В «Собаке» нравы были застенчивые, оргий и связанных с ними гадостей не было"), и Маяковский ("ходили туда отнюдь не пьянствовать") говорили чистую правду, ибо богемные оргии и в самом деле проходили совсем в другом месте - на квартире Паллады Богдановой-Бельской, самой известной куртизанки Петербурга в начале ХХ века.

Паллада Богданова-Бельская, 1910-е гг.

     Михаил Кузмин не поскупился на определения для нее: «святая куртизанка, священная проститутка, непонятая роковая женщина, экстравагантная американка, оргиастическая поэтесса». Поэтесса она была, кстати, очень так себе. Вот стихи, которые были ею адресованы тому же Михаилу Кузмину в 1911 году:

Когда пройдете под руку с ним вместе

И не глядя, поднимете свой котелок,

Мне станет радостно от верной вести,

Что нас троих опять связал все тот же рок.

И улыбнусь ревнивому сомненью,

Привычно взявшему меня для пленных мук,

И к храму Женщины, радея откровенно,

Опять направляю я без стрел свой лук.

     Самоцелью для Богдановой-Бельской была экстравагантность - во всем: начиная от макияжа, заканчивая образом мыслей. Но единственно  подлинная необычность в ней - это ее имя. Паллада - так назвал ее отец, Олимп Старынкевич. Фамилии тоже все настоящие: дама была замужем по меньшей мере пять раз и могла выбирать. В период расцвета она предпочла быть известной как Богданова-Бельская. Доживала свой век и похоронена в Петербурге как Паллада Гросс. Остальное же все в Палладе было выдумано ею самой.

К. Сомов. Портрет Кузмина, 1909.

     Тэффи (Надежда Лохвицкая), которая, конечно же, тоже бывала в "Бродячей собаке", писала в рассказе "Демоническая женщина":

     "Демоническая женщина отличается от женщины обыкновенной прежде всего манерой одеваться. Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой «для цианистого калия, который ей непременно пришлют в следующий вторник», стилет за воротником, четки на локте и портрет Оскара Уайльда на левой подвязке. Носит она также и обыкновенные предметы дамского туалета, только не на том месте, где им быть полагается. Так, например, пояс демоническая женщина позволит себе надеть только на голову, серьгу на лоб или на шею, кольцо на большой палец, часы на ногу".

     Тэффи свою демоническую женщину лепила именно с Богдановой-Бельской, судя по мемуарам Г. Иванова, оставившего вот такое описание Паллады:

     "Интерьер ее жилища соответствовал своей хозяйке: те же ярко-ядовитые тона, горы искусственных цветов, чучела животных и птиц, пестрота драпировок, ковров, десятки разноцветных подушек. На особой жаровне тлели восточные благовония...». От запаха духов, папирос, восточного порошка - трудно дышать.    Хозяйка встречает гостей в ядовитых шелках, лежа и попыхивая папиросу с длинным серебряным мундштуком на таком же ядовитом диване. он загадочно улыбается. Она ещё молода. Если всмотреться - видишь, что она была бы прямо хорошенькой, если бы одной из тех губок, что продаются у входа, стереть с её лица эти белила, румяна, мушек, жирные полосы синего карандаша. И ещё - если бы она перестала ломаться. Ну, и одевалась бы по-человечески. Конечно, всё эти "если бы" - неосуществимы. Отнять у Паллады её краски, манеры, пестрые тряпки - бесконечное ломанье, что же тогда останется?.."

     Особенно показательно упоминание в рассказе Тэффи "портрета Оскара Уайльда". Богданова-Бельская весьма впечатлилась "Дорианом Греем" и вовсю прикидывалась лордом Генри в юбке.

     Тэффи не могла не знать Палладу, потому что Палладу знал весь свет и много лет спустя   Ахматова удивлялась, когда кто-то не знал эту женщину: "она была знаменита...".

Игорь Северянин написал про нее и для нее не одно стихотворение.

Она была худа, как смертный грех,

И так несбыточно миниатюрна...

Я помню только рот ее и мех,

Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.

И этот рот - бессчетных прахов урна...

Я у нее встречал богему, - тех,

Кто жил самозабвенно-авантюрно.

Уродливый и бледный Гумилев

Любил низать пред нею жемчуг слов,

Субтильный Жорж Иванов - пить усладу,

Евреинов - бросаться на костер...

Мужчина каждый делался остер,

Почуяв изощренную Палладу... 

Игорь Северянин, 1910-е гг.

     Словом, она делала произведение искусства из собственной жизни и все-таки преуспела, навсегда врезавшись в память всех, кто так или иначе с ней пересекался. После революции, в 1918 г., Паллада уехала в Ялту и там попыталась воссоздать вокруг себя прежний петербургский блеск. Но ничего не вышло. И время было уже не то, и сама Паллада. К тому же, по воспоминаниям Веры Судейкиной, Бельская во время пребывания в Ялте серьезно заболела:

     "Паллада была сногсшибательно экстравагантна: рыжие, всклоченные волосы торчали чубом над сильно подмазанными глазами, красная полосатенькая материя едва покрывала её тело, на оголенных до плеча руках и на шее звякали и блестели бесчисленные цепочки, браслеты, аграфы - при этом на ввалившихся после болезни щеках два ярко румяных пятна - накрашенных. Умирающая в чахотке обезьяна, карикатура на издыхающую Сару Бернар, с которой у нее есть сходство. У нее сидела молодая княгиня Долгорукая, и, когда я входила, Паллада давала приказание горничной позвонить в Петроградскую гостиницу и сказать Волконскому, чтобы немедля шел к ней; а рассказывала она в это время, конечно, что-то о Феликсе. И в мыслях, и наяву, и в воспоминаниях все титулованные".

     Словом, Палладе пришлось вернуться в Петербург, и для всех, кто интересуется ее дальнейшей судьбой, приходит время по-настоящему удивиться: потомственная дворянка и "оргаистическая поэтесса" не только не сгинула в революционном водовороте, но пережила обе войны и тихо-мирно скончалась в 1968 году в своей четырехкомнатной квартире на Васильевском острове.

Паллада Богданова-Бельская (справа) в Ялте.

     Гораздо драматичнее сложилась судьба другой чаровницы из "Бродячей собаки" - Ольги Судейкиной. Та Вера, которая описывала Богданову-Бельскую в Ялте, была другой женой художника Судейкина. Ее Судейкин в 1916 году вывез в Крым, а затем в 1917 - в Париж, не позаботившись развестись с первой супругой, Ольгой. Потом, уже в эмиграции, Ольга будет шантажировать этим Судейкина - формального двоеженца. Судейкину, впрочем, отольются все мышкины слезки. В конце 20-х гг. роскошная Вера Шиллинг бросила его, сделавшись женой композитора Стравинского...

Вера Шиллинг в роли Элен Безуховой. К/ф "Война и мир", 1915. Как раз в этом году Судейкин оставил Ольгу Глебову.

     Но за девять лет до того они - Сергей и Ольга - были безмятежно счастливы друг с другом и пылали страстью. В 1906 г. Ольга бросит ангажемент в Москве и примчится в Петербург, чтобы выйти за Судейкина замуж. И он примется делать из нее произведение искусства, что в полной мере ему удастся - очень уж богатый попался материал.

     Ольга Глебова-Судейкина имела довольно талантов. Она была недурной актрисой (играла в спектаклях с Комиссаржевской), отличной танцовщицей (именно эту творческую грань сама любила вспоминать в старости), занималась скульптурой (в 1924 году она соберет чемодан своих фарфоровых куколок и под предлогом устроительства выставки в Берлине уедет из России); переводила французских поэтов (Бодлера, Верлена, Малларме; отмечают удивительную мелодичность ее переводов, хотя, конечно, не шедевры).

Словом, она была бриллиант в руках умелого ювелира, и немудрено, что Петербург сходил от нее с ума. Так, на программке благотворительного вечера 1914 или 1915 года в числе прочего значилось:

     "О. А. Судейкина будет танцовать".

     Подобный лаконизм свидетельствует о большой славе.

     Ею восторгались не только как актрисой - она не хуже Богдановой-Бельской сражала мужчин. Да и чего там, не только мужчин...

Как копытца, топочут сапожки,

Как бубенчик, звенят сережки,

В бледных локонах злые рожки,

Окаянной пляской пьяна, -

Словно с вазы чернофигурной

Прибежала к волне лазурной

Так парадно обнажена, -

     написала Анна Ахматова про задушевную свою подругу в "Поэме без героя". Речь идет о танце Козлоногой.  В октябре 1912 года в Петербурге была премьера балета-пантомимы «Козлоногие», музыка Ильи Саца, хореография Бориса Романова. Рецензенты в статьях потом щедро употребляли слова "оргиазм", "вакханалия", "рискованно" и "дикая пляска". Две или три недели спустя этот балет исполнялся в "Бродячей собаке" на вечере памяти композитора Ильи Саца, скоропостижно скончавшегося во время работы над ораторией "Смерть"...

     Но сама Глебова-Судейкина еще не помышляет о смерти, хотя идиллия ее отношений с мужем уже подходит к концу. У него, видите ли, взыграло ретивое, и дружище Михаил Кузмин вдруг оказался Ольге не приятелем-знакомцем, а соперником в любви.

     Тогда, как рассказывают некоторые, происходит особой сближение Судейкиной и Ахматовой. Кое-кто даже озвучивает версию, будто именно из-за этих их отношений юный поэт-гусар Всеволод Князев в 1913 году покончил с собой, не снеся такого соперничества.

Ахматова и Судейкина, 1914 г.

     На рубеже 1912/1913 гг. Оленька, кажется, все-таки допустила Князева до тела, 1-м января датируются его восторженные стихи:

За раскрытую розу - мой первый бокал!

Тайным знаком отмечена роза!

Рай блаженный тому, кто ее целовал, -

Знаком нежным отмечена роза...

Ах, никто не узнает, какое вино

Льется с розы на алые губы...

Лишь влюбленный пион опускался на дно.

Только он, непокорный и грубый!

За таинственный знак и улыбчатый рот,

Поцелуйные руки и плечи -

Выпьем первый любовный бокал в Новый год.

За пионы, за розы... за встречи!..

     Но надеждам не дано было осуществиться, Судейкина не разделила гусарскую страсть, и в апреле 1913 года Всеволод Князев застрелится, оставшись в истории символом своего хронотопа. Ольга переживет его на 32 года и умрет также, как Князев, в больнице, но от скоротечной чахотки и в Париже.

     Кстати, из-за Богдановой-Бельской тоже стрелялись - молодой Островский, внук "того самого" драматурга, и сын генерала Головачева. Оба погибли. Об этом написано в воспоминаниях Веры Гартевельд, дружившей с Палладой целых восемь лет.

    Вера Гартевельд, жена композитора Георгия Гартевельда (он страдал тяжелым психическим расстройством), также проводила много времени в "Бродячей собаке".

     ...я была очарована собственной внешностью, я сама собой восхищалась, и часто меня охватывало желание встать из-за стола и посмотреться в зеркало, чтобы снова почувствовать удовольствие быть красивой.

     Фотографического доказательства ее словам нет, но есть поэтическое. Поэт Всеволод   Курдюмов посвятил ей такое стихотворение:

Полюбился, не забылся

Профиль милого лица.

Ах, Пьеро, теперь не лето -

На руке Пьеретты нету

Обручального кольца.

Влажных губ запретный кубок

Скуп на терпкое вино;

Глуп Пьеро - в любовной мене

Он, пестро рассыпав звенья,

Утерял одно звено.

Без дурмана трав отравлен,

Черный саван приготовь,

- Долго блекнет позолота

На сафьяне переплета

Книги, названной «Любовь».

     Вера вела себя не в пример скромнее Паллады. Восторженным поэтам позволяла разве что читать стихи. Однажды Владимир Шилейко (востоковед, который потом станет вторым мужем Анны Ахматовой и умрет от туберкулеза в 39 лет) подсел к скучающей в "Бродячей собаке" Вере и закинул удочку: ах, говорит, как бы я хотел читать вам стихи! так жаль, что вы замужем!.. На что Вера ответила в том смысле, что не вопрос, идемте сейчас же ко мне и хоть обчитайтесь своих стихов.

     - А у вас на лестнице ковры есть? - осторожно поинтересовался Шилейко по дороге.

     - Как вы смеете думать, будто я веду вас в дом, где муж может спустить с лестницы! - возмутилась Вера.

     Муж и в самом деле даже не подумал ничего такого, а, проснувшись, стал болтать с ранним нежданным гостем "как ни в чем не бывало". Свекрови же, женщине обыкновенной и потому несколько шокированной, Вера объяснила, что Шилейко "поэт и не понимает условностей светских людей". Такое объяснение полностью удовлетворило мадам Гартевельд, и она дала гостю завтракать.

     В воспоминаниях Веры Гартевельд упоминается и Владимир Маяковский. Правда, ей он стихов не читал, ему нравились другие женщины - еще более чуждые мещанским условностям, чем Вера, которая, по ее же признанию, "отдавала себе отчет в том, что даже в этой среде я отличаюсь от других". Другое дело - Софья Шамардина, Сонка.

     В 1913 году знакомые попросили Корнея Чуковского познакомить их дочь с петербургскими писателями. Чуковский и познакомил - с Маяковским. И поехали в "Бродячую собаку". Сонке было 19 лет, она была красива. Маяковского сразила наповал. Начался бурный путаный роман, полный стихов, романтики и глупости, закончившийся беременностью Сонки и многолетней ссорой Маяковского с Горьким (от ребенка Сонке "помогли" избавиться "друзья"; а Горькому напели - по некоторым сведениям, Чуковский, - что Маяковский заразил женщину сифилисом; из-за того и ссора случилась).

Но перед тем все-таки было много красивого, нежного. Вроде спонтанного прихода в "Бродячую собаку" ночью. Подвал был залит водой, поэтому публики никакой не было, один Пронин. Они сидели втроем перед огромным "фаустовским" камином, жарили на огне баклажаны, и Маяковский носил Сонку на руках, чтобы она ноги не замочила...

Портрет Сонки из музея Маяковского.

7 октября 2013 г.

Закономерности развития искусства от импрессионизма до наших дней:

(см. посты)

__________________________________________________________________________________

Искусство XX века;   О течениях и направлениях;   Клод Моне   Забытые импрессионисты;   Эдгар Дега;   Камиль Писсарро;   Огюст Пьер Ренуар;   Альфред Сислей;   Поль Сезанн;   Поль Гоген;   Винсент Ван Гог;   Пуантилизм;   Анри Матисс;   Рауль ДЮФИ, Морис де ВЛАМНИК, Кес ван ДОНГЕН, Андре ДЕРЕН;   Пьер Боннар, Эдуар Войар, Морис Дени;   Модерн;   Эпохе — свое искусство, искусству — своя свобода;   Гюстав Климт.;   Эгон Шиле;   Оскар Кокошка;   Леон Бакст; Михаил Врубель;   А. Головин, В. Борисов-Мусатов;   О модерне и детерминированности;   Экспрессионизм;   Эдвард Мунк;   Жорж Руо;   "Мост";   Эрнст Людвиг Кирхнер; Эрих Хеккель;  Карл Шмидт-Ротлуф;  Эмиль Нольде; Макс Пекштейн; PS: о выставке «Дегенеративное искусство» и невежестве; "Авиньонские девицы"; Кубизм. Сезанновский период;   Кубизм. Аналитический и синтетическийпериоды; Жорж Брак (кубизм) ; Пикассо (кубизм);   Фернан Леже; Хуан Грис; Альбер Глез;  Орфизм;Робер Делоне; Механический балет;; Франтишек Купка История   История "Бродячей собаки" I  История "Бродячей собаки" II;; ;  ;; ;   ;  $ История "Бродячей собаки" I ;; ;   

___________________________________________________________________________

 (продолжение следует