перепост: ИЗВЕСТИЯ, 5 февраля 2013
Композитор Владимир Мартынов — о том, почему потеря национального символа закономерна
Владимир Мартынов. Фото: РИА НОВОСТИ/Владимир Вяткин
Скандалы, сотрясающие Большой театр, не случайны.
Мы сырьевая экономика. Мы пользуемся газом и нефтью, которые созданы не нами, но находятся на нашей территории. Поэтому мы считаемся великой страной с огромными ресурсами.
Наша культура тоже сырьевая. Мы пользуемся великим классическим наследием, к которому не имеем никакого отношения. Русской культуры как таковой уже нет — она осталась в XIX веке. Сейчас у нас дотационная периферийная культура.
Большой театр долгое время был национальным символом. Он считался великим, потому что у него было великое прошлое. Сейчас он перестает быть даже брендом.
Балет еще кое-как держится, опера опустилась ниже плинтуса. Музыкальный театр, который не может поставить ни одной оперы Вагнера или Моцарта, — это национальный позор. Конечно, на русской классике можно прожить — в том и заключается принцип существования сырьевой культуры. А культура, как и экономика, должна быть инновационной.
Да, появляется новая режиссура, но она не что иное, как паразитизм. Новая опера — это прежде всего новая партитура. Если нет свежих композиторских идей, движения вперед не будет. А их нет, как нет и национальной идеи.
Теперь творческий упадок вылился в криминальные разборки. Нападение на Сергея Филина чудовищно. И это, увы, не случай Моцарта и Сальери. Чтобы рассчитывать на сходство с той историей, надо быть хотя бы Сальери. Сейчас у нас нет ни Моцартов, ни Сальери. У нас просто плещут кислотой.
Не исключено, что происходящее — это прежде всего пиар, которым пытаются хоть как-то привлечь внимание к театру, о котором иначе бы не говорили.
И не важно, кто виноват в кончине Большого театра, которая сейчас очевидна. Называть фамилии, имена — это всё пустое. Руководство театра тут ни при чем. Руководство — это чиновники. Кто они такие? Они пишут партитуры? Что-то ставят? Проблема куда более фундаментальна, чем смена власти. Могут прийти великие чиновники и даже великие режиссеры, но если никто не принесет новых партитур, то говорить не о чем.
Большой театр стал надгробием русской культуры. А сейчас, когда его переделали, он превратился в пластиковый новодел надгробия. Никто из приличных людей туда не ходит — разве что люди из провинции приезжают, чтобы на бархат, на сусальное золото посмотреть. Думаю, что не пойдут и на любимовского «Князя Игоря», в подготовке которого мне довелось участвовать. Юрий Петрович всё это тоже понимает.
Я не призываю закрыть Большой — закрывать вообще ничего не надо. Проблема не только в нем. Анатолий Васильев был изгнан, Юрий Любимов тоже. Сейчас плетут интриги вокруг Кирилла Серебренникова. Такова атмосфера, в которой мы живем.
Тем не менее тот факт, что эта безобразная история произошла именно сейчас и именно в Большом, к сожалению, закономерен. Язва должна была прорваться — чтобы люди наконец увидели, что такое Большой театр. Хорошо, что теперь это видят все.
Мы сырьевая экономика. Мы пользуемся газом и нефтью, которые созданы не нами, но находятся на нашей территории. Поэтому мы считаемся великой страной с огромными ресурсами.
Наша культура тоже сырьевая. Мы пользуемся великим классическим наследием, к которому не имеем никакого отношения. Русской культуры как таковой уже нет — она осталась в XIX веке. Сейчас у нас дотационная периферийная культура.
Большой театр долгое время был национальным символом. Он считался великим, потому что у него было великое прошлое. Сейчас он перестает быть даже брендом.
Балет еще кое-как держится, опера опустилась ниже плинтуса. Музыкальный театр, который не может поставить ни одной оперы Вагнера или Моцарта, — это национальный позор. Конечно, на русской классике можно прожить — в том и заключается принцип существования сырьевой культуры. А культура, как и экономика, должна быть инновационной.
Да, появляется новая режиссура, но она не что иное, как паразитизм. Новая опера — это прежде всего новая партитура. Если нет свежих композиторских идей, движения вперед не будет. А их нет, как нет и национальной идеи.
Теперь творческий упадок вылился в криминальные разборки. Нападение на Сергея Филина чудовищно. И это, увы, не случай Моцарта и Сальери. Чтобы рассчитывать на сходство с той историей, надо быть хотя бы Сальери. Сейчас у нас нет ни Моцартов, ни Сальери. У нас просто плещут кислотой.
Не исключено, что происходящее — это прежде всего пиар, которым пытаются хоть как-то привлечь внимание к театру, о котором иначе бы не говорили.
И не важно, кто виноват в кончине Большого театра, которая сейчас очевидна. Называть фамилии, имена — это всё пустое. Руководство театра тут ни при чем. Руководство — это чиновники. Кто они такие? Они пишут партитуры? Что-то ставят? Проблема куда более фундаментальна, чем смена власти. Могут прийти великие чиновники и даже великие режиссеры, но если никто не принесет новых партитур, то говорить не о чем.
Большой театр стал надгробием русской культуры. А сейчас, когда его переделали, он превратился в пластиковый новодел надгробия. Никто из приличных людей туда не ходит — разве что люди из провинции приезжают, чтобы на бархат, на сусальное золото посмотреть. Думаю, что не пойдут и на любимовского «Князя Игоря», в подготовке которого мне довелось участвовать. Юрий Петрович всё это тоже понимает.
Я не призываю закрыть Большой — закрывать вообще ничего не надо. Проблема не только в нем. Анатолий Васильев был изгнан, Юрий Любимов тоже. Сейчас плетут интриги вокруг Кирилла Серебренникова. Такова атмосфера, в которой мы живем.
Тем не менее тот факт, что эта безобразная история произошла именно сейчас и именно в Большом, к сожалению, закономерен. Язва должна была прорваться — чтобы люди наконец увидели, что такое Большой театр. Хорошо, что теперь это видят все.
Комментариев нет:
Отправить комментарий